Три дня

Три незабываемых дня мы с Лёней провели вдвоем в нашем загородном домике на нашем волшебном клочке леса на склоне горы с вековыми соснами и елками. Вообще-то, мы категорически не собирались проводить там эти дни — наездились и налетались за последнее время по уши, соскучились по петербургской квартире, но в пятницу Нина написала, что завтра, то есть в субботу, едет из Карелии прямиком к нам в Рощино. Заманила, попросту говоря! Ха-ха, в наш собственный маленький рай! Так что нам пришлось приехать раньше, чтобы встретить гостей у ворот, как полагается.

Потом мы все вместе жгли костер, собирая сухие ветки, которые каждый раз успевают нападать с теряющихся в небе деревьев за время отсутствия хозяев. Руки то и дело тянулись не только к веткам, но и к чернике, растущей по всему участку.

Потом насобирали полную с горкой сковороду сыроежек. Больше всего восхитило, что все они выросли на нашей собственной любимой земле!

Потом на этой же земле Нина нашла полянку лисичек, но их мы трогать не стали — пусть подрастут.

Потом Нина нашла у нас целых семь маленьких дубков, что привело её в восторг, поскольку дуб — дерево благородное, и совершенно непонятно, откуда у нас взялись эти маленькие дубки, если больших поблизости не видать. Каждый дубок мы заботливо огородили камнями, чтобы никто не затоптал.

Потом неподалеку от этих дубков я обнаружила превосходный белый гриб! Это потому что здесь дубки — объяснила Нина. Белые грибы любят дубы!

Ура, у нас и белые растут!

Потом среди грибов под ёлками я нашла какую-то странную деньгу — купюру с красным конем и гордым всадником достоинством в пятьсот чего-то (покажу на фото).

Потом Лёня сплёл Нине разноцветный браслет, а ее младшей дочке — колечко.

Потом гости угощали нас чаем из свежего имбиря и лимона, карельской форелью горячего копчения по финской технологии и домашним ржаным хлебом. Мы тоже их чем-то угощали — не столь впечатляющим.

Потом дети играли в дартс, а мамы уплетали шоколад.

А потом Нине с дочкой, на ночь глядя, пришлось срочно уехать домой, а мы с Лёней остались до завтра.

Перед сном читали «Эмиля из Лённеберги» Астрид Линдгрен и так хохотали — до слёз, до хрюканья, что один абзац я долго не могла прочесть вслух.

Утром проснулась рано, открыла окно, вдохнула упоительный лесной воздух, прислушалась к пению птиц и отчетливо поняла — в город мы сегодня не поедем.

Я заварила огромную кружку иван-чая с брусникой и прямо с ней вернулась в кровать читать книгу. Блаженство.

Проснулся Лёня и подлез ко мне под бок снова с «Эмилем». Пришлось прочесть еще главу — ко взаимному удовольствию. Снова смеялись.

Потом Лёня в отсутствие мультиков и игровых приставок долго рисовал самодельные карты для выдуманной игры.

Я же взяла лопату и секатор и отправилась на улицу — там всегда работы невпроворот. Развела огонь.

Через некоторое время на крыльце показался Лёня, и я услышала желанные и отрадные для матери слова:

— Мама, тебе помочь?

В квартире у него таких вопросов обычно не возникает.

— Конечно! — обрадовалась я.

Мы вдвоем погрузились в работу. Лёня таскал целые сухие деревья через весь участок поближе к костру, отрезал секатором тонкие ветки и подбрасывал в огонь. Одна сухая ветка оказалась такой причудливой, что мы не смогли бросить ее в огонь, рука не поднялась.

Костер жгли целый день, так что костровая бочка раскалилась и местами стала не только красной, но почти прозрачной, как железо в кузнице. Лёня выяснил, что, если касаться веткой раскаленного бока бочки, — ветка воспламеняется.

Дружно восхищались, что, хоть мы ничего и не выращиваем специально, но кое-что съедобное у нас прекрасно растет само, например, черника и грибы. Правда, некоторые из них нельзя есть, но зато какие они причудливые — как в сказке! Мы нашли целых два пенька с грибами похожими одновременно на яркие кораллы и на огонь — рыжие языки пламени!

А ещё — обнаружили, что у нас не только что-то растет, но и кто-то живет!

И речь, к сожалению, не о белках. Раньше перед окнами второго этажа всегда скакали две-три белки, но с тех пор, как этим летом соседний участок купили и вырубили на нем деревья, белки ушли. Зато кое-кто остался! И не один!

Итак, на второй день мы встретили большую пятнистую жабу. Лёня поднял ее на руки и погладил по голове, будто кошку, а потом долго следил, куда она пробирается. А я тихо радовалась. Гармония. Полное погружение. Это так важно.

Потом на полчасика заглянул наш папа — привез торт, арбуз и все такое и поехал дальше по делам, успев пожаловаться, мол, дома в Петербурге ужасно холодно. Я покосилась на Лёню, который за весь день даже штанов не надел — так и пробегал в клетчатых трусах-шортах и футболке с коротким рукавом. В доме отопление, на улице костер — красота!

Лёня не оделся, даже когда уже перед сном в темноте мы сидели на бревне возле раскаленной докрасна костровой бочки и ели арбуз.

Я не стала настаивать на одежде, хотя сама ходила в стеганой жилетке, потому что была уверена — в этом году сын в последний раз весь день гуляет на улице в трусах. Двадцать седьмое августа. Прощай, лето.

Рано утром мы должны были вернуться в Петербург — на прием к врачу.

Я позвонила мужу и попыталась объяснить, что ребенок будет здоровее, если лишний день проведет на природе, а не в очереди в кабинет врача.

Муж не понял и принялся разглагольствовать про ответственность. Я расстроилась и сказала:

— Всё. Пока. Не хочу больше с тобой разговаривать.

— Почему ты не хочешь разговаривать с моим папой? — воскликнул Лёня.

Я передала эту фразу мужу.

— Я люблю моего пупсика! — отреагировал на реакцию сына муж.

— Папа любит твоего пупсика, — машинально передала я Лёне.

После этого перла мы втроем хохотали до упаду. Атмосфера мгновенно разрядилась. Муж согласился, чтобы мы остались за городом до завтрашнего вечера.

Перед сном опять читали «Эмиля». Хохотали.

То и дело Лёня вспоминал:

— Папа любит моего пупсика! Позвольте, но у меня же нет пупсика!

Казалось бы, за минувшие два дня все сюрпризы нашего клочка леса были исчерпаны — ан нет!

Третий день оправдал себя на сто процентов.

Во-первых, на сей раз Лёня пошел дальше и взялся за молоток и гвозди. Молоток и гвозди на свежем воздухе — счастье для мальчика.

Во-вторых, я рассказала Лёне о пользе хождения босиком и он с удовольствием походил по нашим тропинкам, усыпанным елочными иголками, которые обеспечивают первоклассный массаж стоп. Потом он принял горячий душ, и какое-то время мы сидели в доме — ждали, пока волосы высохнут. Лёня рисовал, а я читала, распивая травяные чаи.

В-третьих, мы встретили еще одного жильца!

Я в сотый раз наклонилась за сухими веточками и шишками для костра и вдруг увидела среди них — мышку. Даже мышонка. Так я сначала подумала. Потому что серая бархатная толстая спинка — кто же еще! Я уже хотела было закричать: «Лёня, беги скорее сюда! Тут мышонок!», как вдруг заметила у этого «мышонка» подозрительно толстый хвост, желтые глаза и — перепончатые лапы! От неожиданности я на какое-то время потеряла дар речи. Множество раз в своей жизни я видела ящериц, одну даже принесла в детстве в квартиру в качестве домашнего питомца, чем ужасно напугала маму. Представьте себе, она лежала в гостиной на софе и смотрела телевизор после долгого рабочего дня, и вдруг штора вблизи ее лица зашаталась и прямо перед глазами на этой шторе возникла моя ящерица. Помню мамин вопль и свои объяснения, мол, «ящерица безобидная, людей не ест, я ловлю ей комаров в подъезде», однако оставить питомца мама все же не разрешила.  Так вот, множество ящериц я видела и на Урале, и в Абхазии, но никогда — с таким толстым, расширяющимся к хвосту, телом и такого однородного мышино-серого цвета. Впрочем пузо у нее оказалось неожиданным — оранжево-желтым в пятнышках! Это выяснилось, когда Лёня взял ящерицу в руки — ненадолго, потому что она принялась бить хвостом и немножко напугала нас такой прытью. Прыткой она стала после того, как мы полили ее водичкой из кружки, потому что на бархатную спинку налипли иголки и прочий сухой мусор, и мы решили его смыть. Когда я вернулась к работе, Лёня еще долго сидел на корточках под деревом и наблюдал за нашим личным «динозавриком». Так мы окрестили нового питомца. Хотя на мой взгляд — это не столько динозавр, сколько потомок мыши и ящерицы. Впрочем, и мыщерица, и динозаврик — одинаково фантастичны, а ведь мы могли уехать рано утром и так и не узнать, с кем делим один клочок леса.

Уже в темноте Лёня сидел в машине с открытой дверью в своем кресле, а я носила в багажник остатки арбуза и книги, запирала дом и всё такое, как вдруг раздался голос сына:

— Ой! Ого! Кто ты? Ты кто?!

Оказалось, он разговаривал с невероятной гусеницей, которая откуда-то взялась на его колене.

Гусеница выглядела как гибкая сухая ветка. У нее было две группы ног — шесть около головы и четыре вместо хвоста. Причем две самые задние ноги — большие и широко расставленные, и гусеница смешно переступала ими, когда перебиралась со штанов сына на его руку. Но самое удивительное — ее «лицо»!

— Мама, сфотографируй ее лицо! Оно такое страшное, как у злого человека! — восторженно приговаривал Лёня.

— А по-моему оно больше похоже на череп! — прошептала я. — Смотри — черные глазницы, нос, рот…

— Точно!.. — согласился Лёня.

Ему пришлось вылезти из машины и найти для гусеницы подходящий куст, чтобы я случайно не задавила ее, когда станем выезжать. До последней секунды наш лесок не отпускал, являя всё новые и новые чудеса. Как будто уговаривал остаться.

Жду не дождусь следующей встречи.